Холодная война с женихами: «Знакомство с родителями»

Политика стран второй половины двадцатого века представляла собой один затяжной праздник буйных подростков. Неважно, кто в годы войны сдал экзамен успешно, а кто нет – на выпускной пришли все. Вечеринка началась с холодной водки, а закончилась тяжёлыми наркотиками. Иногда градус понижали, пили глинтвейн, так сказать, для «согрева и разрядки». Звучали песни – «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…». Потом градус повышался – начинался конкурс «возведи стенку в Берлине». И снова понижался – «а теперь разбери её».

В общем, под конец Советский Союз стошнило, а у Америки оказался желудок покрепче. На исходе праздника кто-то буркнул: «Я устал… я ухожу… спать». Все вместе с ним расстелили постели, поставили раскладушки, положили на пол циновки – и уснули, кто на чём. Сон был так крепок, что, казалось, – всех способен разбудить разве что боинг, влетающий в небоскрёб.

Кто-то, конечно, в том году уснуть не мог. Дженнифер Коннели в ломках пыталась пробить наркоту у Нео и Морфеуса, но у них, как назло, закончились все красные и синие пилюли; Гладиатор оплакивал семью на фоне оштукатуренных руин, а где-то в темноте танцевала Бьорк. Высокие жанры в кино были пронизаны эскапизмом, солипсизмом и неприятием реальной фактуры в целом.

А вот американская комедия была бодра. Герои, свободные от поисков экзистенциального смысла, случайно его находили. Отправляясь пораньше на работу, они узнавали «Чего хотят женщины», сбегая из тюрьмы в поисках клада – обретали веру («О, где же ты, брат?»), а кто-то, как Грег Факер (Бен Стиллер), шёл знакомиться с родителями будущей жены…

И в этот великий и страшный 2000-й год выбора у него не было, ведь чтобы сделать предложение своей девушке, он должен понравиться её папе – Джеку Бернсу (Роберт Де Ниро). Впрочем, Грега могла бы успокоить мысль, что где-то на другом полушарии целый народ шёл знакомиться со своим новым правителем. Ведь выбора у него… (далее вырезано цензурой).

Грег парень хороший – простой, душевный, нежен со своей девушкой Пэм (Тери Поло) и обходителен с пациентами, но ему не повезло в главном – он не тянет на желанного зятя в глазах будущей родни. Фамилия у него какая-то неправильная, работает медбратом, хотя сдал экзамен на врача, в водное поло играть не умеет, не любит котов. Еврей. Нет, семейство и близкие Пэм не антисемиты, просто они консервативны. Их мир зациклен на себе, в нём Иисус – это парень, который пришёл к успеху, кошка – объект культа, а для главы дома Холодная война в 91-м не закончилась. Она продолжается. Теперь с потенциальными женихами Пэм.

Дело в том, что Джек Бернс – бывший разведчик, для которого безопасность превыше всего, а безопасность дочери – ещё выше. Установить во всём доме скрытые камеры слежения, пробить информацию о ещё одном ухажере или устроить ему небольшой допрос на детекторе лжи – всё имеет оправдание: «Это для твоего блага, доченька». В принципе, Джека можно сравнить с одним политиком… (далее вырезано цензурой).

Всё что нужно отцу Пэм от героя Бена Стиллера – доверие. Но как доверять человеку, на которого ты сразу смотришь как на неблагонадёжного элемента? Простая ситуация для комедии положений – он должен понравиться, но при этом не потерять своего достоинства – усугубляется постоянным переодеванием главного героя. В начале фильма Грег теряет свой багаж и вынужден примерять то рубашку отца Пэм, то толстовку её брата, то плавки её бывшего парня. Но как бы Грег ни наряжался, для всех он – слон в посудной лавке.

Таких ребят, как Грег, общество предпочитает подвергать изгнанию. Но, что интересно, выплёскивая весь праведный и неправедный гнев на героя Стиллера, семья Пэм оказывается не в самом лучшем положении. Облик эталонной американской семьи в начале фильма омрачается ксенофобией в конце, и разве что Любовь (а вернее – режиссёр фильма Джей Роуч) «спасает» главного героя скомканным хэппи-эндом.

Создание любой сплочённой группы – неважно, государства или семьи – есть политика. Всегда будут свои и чужие, лидер и супостат, традиция и история. Принятие Грега в тесный круг доверия Джека Бернса – как присоединение новой территории: до поры до времени она «чужая», а потом – «исконно наша». К сожалению, воплощение простой и здравой идеи режиссёр то и дело портит отсутствием элементарного вкуса, не жалея скабрезностей и банальностей. Идея держит фильм, так как сама она – в духе последнего года XX века, когда любой политик, укутываясь в одеяло, мог на грани сна с явью вдруг осознать сходство всей своей дипломатии с нелепыми «семейными знакомствами», после чего трогательно свернуться калачиком и уснуть с чистой совестью, убаюкав себя обещанием: «В следующем веке я так делать больше не буду». А пробудившись – неизбежно всё повторить.