Французское кино, которое когда-то с гордостью славилось именами Трюффо и Годара (а сегодня – Франсуа Озона и Жак Одиара), постепенно продолжает размываться. Однако в европейском кинематографе изредка проявляются потоки света, которым удаётся сохранить относительную самобытность в каше голливудского котла. Эмоциональный сюрреализм Жан-Пьера Жёне оживил кино нового века парижской сказкой с очаровательной девушкой, которая посвящает жизнь окружающим. Нам заявляют, что «она изменит вашу жизнь», и это чистая правда.
Режиссёр-визионер Жан-Пьер Жёне щедр, неутомим и бесконечно романтичен, а его фантазийная комедийная драма «Амели» – вечно свежий, сладкий марципанно-макарунный круасан, которому исполнилось вот уже 15 лет. Фильм может казаться наглым, но автор уверен в своём стремлении восторгать и удивлять зрителя. «Амели» неоспоримо появилась из свежего художественного восприятия и чуткого ощущения романтической парижской мифологии.
«Я не хочу снимать голливудское кино» – фраза Жёне, прозвучавшая перед работой над «Чужим 4: Воскрешением», которая показала его как постановщика, стремящегося к редкости и неповторимости. И после отвратительной и крайне неудачной фантастики, Жёне воскрес как представитель авторского кино, словно он принял лекарство и породил нечто светлое и воздушное. «Амели» номинировалась сразу на несколько премий «Оскар», забрала две статуэтки BAFTA, четыре кинопремии «Сезар», четыре статуэтки «Европейской киноакадемии» и «Хрустальный глобус» на фестивале в Карловых Варах. А в настоящее время «Амели» признана одним из лучших фильмов всех времён.
Удивительно, но шедевр Жёне не попал в конкурсную программу Каннского кинофестиваля. Серьёзно? Очень чинные люди, отбирающие картины, фыркнули, пояснив, что кинолента показалась неинтересной, что вызвало немалый спор среди публики. Однако полемические разговоры остались позади, потому что «Амели» не может не вызывать восторга. Французское кино и броское, и капризное, виртуозно изображённое, а главное – показывающее Париж в совершенно разных цветах в буквальном смысле слова: зелёный, красный, синий, жёлтый – радуга. «Амели» полна исключительными кадрами и идеями.
Гигантский успех этой славной картины превратил национальную милашку Одри Тоту в актрису с международным именем. Тоту исполняет роль Амели Пулен, манящей, богемной девушки, работающей в уютном кафе «Две мельницы» на Монмартре. Бледноликая героиня с большими, невинными глазами и тонкими губками радостно маячит на виду у зрителя и парижан, азартно обдумывая, что за добрую шалость она провернёт в следующее мгновение. Своё пышное, яркое и неиссякающее воображение Амели перенесла из детства во взрослую жизнь. Хотим мы или нет, взрослые – постаревшие дети, которые забыли, что они дети. Амели же не стесняется быть ребёнком.
Однажды в квартире девушка случайно находит крохотную коробку безделушек, принадлежавшую ребёнку бывших постояльцев, который, как оказалось, стал одиноким, приунылым дедушкой. Тут Жан-Пьер Жёне красноречиво пересказывает историю об Алисе в Стране чудес. Держа в руках тайник, некогда спрятанный маленьким мальчишкой, Амели отправляется на поиски владельца этого сокровища. «Амели» превращается в коллаж детективных реприз, потому что немного погодя детская игра девушки находит новый поворот – и она уже влюбляется в высокого, застенчивого и скрытного незнакомца Нино Кенконпуа, которого играет режиссёр Матьё Кассовиц. Амели влюбляется в парня так сильно, что в один прекрасный день, когда видит его в своём кафе, она растворяется. Просто-напросто тает и превращается в лужу.
Жан-Пьер Жёне талантливо переводит повседневные события в убедительные, фантастические образы. Сказывается его прошлое мультипликатора. И хотя персонажи остаются схематичными и порой неубедительными, в то время как мораль весьма примитивна, его озорству и благодушию многие могут позавидовать. Своей гуманностью и душевностью режиссёр умеет подхватить настроение сентиментального зрителя.
«Амели» начинается с ряда несвязанных между собой действий. Нам бегло показывают муху, которую давит автомобиль; бокалы, которые магически танцуют на ветру, стоя на белой скатерке; а затем – опечаленного мужчину, вычеркивающего из книги номер телефона своего друга, который только что умер. Под микроскопом сперматозоид внедряется в яйцеклетку, и зритель созерцает рождение и становление Амели. В затейливо смонтированной серии изображений публику суетливо проносят через детство героини. Отец Амели – врач, который не способен к проявлению любовной нежности. Единственный раз, когда он касается Амели – медобследование, поэтому позднее Амели предстаёт перед нами как интроверт, живущий своим умом и мечтами.
Прежде всего авторы знакомят нас с уникальным миром персонажей. И эскизный монтаж иллюстрирует заводное, хулиганское настроение истории и тему добродетели. Жёне превозносит шаловливое проказничанье, простоту и дурачество, если это делает мир лучше… как Амели. Главная идея экстравагантного фильма – человек может превратить свой день или судьбу в чудное путешествие, если сделать нечто благое даже в размахах, не имеющих титанического значения.
Образы в фильме видятся полупролетарскими и, признаться, далеки от понятия «обычные». Здесь люди забавно карикатурны и обладают излишком внутренних слабостей и попросту милых чудачеств: глуповатый, комичный однорукий паренёк Люсьен работает зеленщиком, который уважителен к овощам и фруктам, поэтому из-за своего своеобразия подвергается нападкам грубого бакалейщика. Амели защищает Люсьена, проникая в квартиру его начальника, чтобы провернуть ряд практических шуток и убедить обидчика, будто он сошёл с ума. Тут и пожилой художник, сосед Амели, страдающий от хрупкости костей. Он год за годом рисует одну и ту же картину и никак не может понять и «верно» изобразить на ней девушку. К слову, образ девушки на картине представляется символичным отражением Амели, ибо и её окружение, и зритель не всегда способны понять характер и поступки этой диковинной особы.
Жан-Пьера Жёне и сценариста Гийома Лорана не заботит мир политики и власти. Фильм далёк от деловитых, ответственных смыслов и лозунгов. Что говорить, если история девушки начинается с мелких радостей: запуска руки в мешок с фасолью и треска ломкой сахарной корочки. Тактильность и эмоции. Даже садовый гном отца Амели путешествует по всему миру и отправляет ему фотографии. Или и это проделки непоседливой Амели? С размаху создатели устанавливают главное условие для этой сказки – нет ничего занятнее и забавнее, чем сосредоточиться на сюрреалистичных странствиях Амели, которые вполне предсказуемо сводятся к поиску чистой любви.
Не случайно появление и слепого незнакомца, которого непосредственная Амели проводит через дорогу вдоль оживлённых улиц Парижа, описывая ему суету города. Фрагмент кратко, но доходчиво обобщает задумку Жёне – его комедийная картина иллюстрирует ценность фантазии. Ведь мир Амели – плод её детской привычки обращаться к фантазии как к способу избежать одиночества. Существует несколько причин для любви к этому фильму: игриво-лирическая музыка композитора Яна Тьерсена, которая принесла ему известность и стала культовой для целого поколения; необыкновенная операторская работа Брюно Дельбоннеля, впоследствии поработавшего с Жёне над «Долгой помолвкой», а потом над столь же красочной и не менее причудливой драмой Тима Бертона «Большие глаза»; и живой монтаж Эрве Шнайда, также поучаствовавшего в работе и над другими фильмами Жёне: «Невероятным путешествием мистера Спивета» и «Неудачниками». А также энергичный сюжет и водевильные персонажи, которые переплетаются с наивностью Амели, противостоящей страданиям с надеждой, что всё может и будет меняться к лучшему.
В фильме Париж чист, свободен от гудящих машин и шумных туристов. Действие сосредоточено в скромном кафе, расположенном в центре Монмартра – районе, известном как прибежище художников и писателей. Заметно, что в ленте избегаются признаки глобализации, безвкусные рекламы, забегаловки и места быстрого питания. Даже нищие довольны судьбой, которую несут с достоинством. Когда Амели останавливается на железнодорожной станции, чтобы подать бродяге несколько франков, тот с благодарностью отказывается, говоря, что не работает по воскресеньям. «Амели» – апофеоз поэтической идиллии и национальной ностальгии.
Жан-Пьер Жёне однажды заявил о своём желании освободить французский кинематограф от интеллектуального мусора Новой волны (Nouvelle vague) и туманного французского реализма, которые, по его мнению, плохо написаны, сняты и так же глупы, как сама жизнь. К слову, реализм вернулся во французский кинематограф в 1990-е годы, в основном с такими работами, как «Ненависть» Матьё Кассовица. Однако ведущее влияние последующего поколения, несомненно, оказали работы Жёне: «Деликатесы», «Город потерянных детей» и, конечно, «Амели». Впрочем, стоит предположить, что без Новой волны детище Жёне никогда бы не появилось.
Режиссёры Nouvelle vague исходили из кинематографических традиций классического кино Америки и реализма Италии, производя продуманные и провокационные фильмы, которые иллюстрировали критический взгляд на общество и бросали ему вызов. Жёне, напротив, даёт свой ответ современному человечеству, предлагая отвернуться от политических и социально-экономических разборок, поддаваясь общечеловеческому пацифизму и альтруизму. Так сказать, погрузиться в страну чудес, которой, как мы прекрасно знаем, не было и быть не может в силу человеческого характера. В конце концов, если сравнивать с храбрыми, психодромными фильмами Новой волны, «Амели», несмотря на визуальный фейерверк, юмор и мягкость, кажется идиллическим и довольно конформистским кино.
Жан-Пьер Жёне предлагает взглянуть на жизнь и филантропию как шутовство и благостное путешествие, что делает фильмы вроде «Амели» дико прелестными и лакомыми. Нет страшного трагизма и эпичного героизма. Страдание и всевозможные неудачи показываются в ином свете, где раскрывается красота труда и празднование жизненного опыта. Возможно, публика боится видеть жизнь, какой она есть на самом деле – жуткой и безнадежной. И «Амели» обращается именно к такому зрителю. Жёне относится к нам, как к тому слепому, которого хватает героиня Тоту. Режиссёр берёт зрителя за руку и ставит перед многоцветными деталями, которые захватывает его камера. Это и есть парадигма фильма.
Просмотр картины напоминает сюжетную линию, когда Амели во время просмотра новостей роняет крышку бутылки – она катится по плиточному полу и ударяется о стену, откалывая одну плитку. А позади неё девушка находит коробку старых безделушек. Вот и жизнь – огромная сетка едва понятных причин и следствий. Смежный парафраз «Амели» можно услышать, цитируя фильм Земекиса: «Жизнь как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая начинка тебе попадётся». Как обратил внимание Амели хрупкий художник: удача, как Тур де Франс – ждёшь, а она проносится мимо, и нужно поймать момент, чтобы не пропустить. Вместе с тем Жёне игрой изображений, палитрой красок и диковинностью персонажей обнажает замысел ленты – наша жизнь парадоксальна, потому что полна чудес и тайн. И необходимо открыть глаза и прислушаться к чувствам. Либо, как говорится, глаза боятся, а руки делают.
