Мифы древней Греции
В кадре – операция на открытом сердце. Оно бьётся под скальпелем бога, который решает, кому жить, а кому умирать. Ошибка или мастерство стоят чьей-то жизни. Потом, когда всё заканчивается, бог выбрасывает перчатки в мусорное ведро и долго идёт по коридору с коллегой, обсуждая покупку наручных часов. Камера движется сначала перед героями, потом за их спинами – простой приём, когда уже немного страшно и вспоминается то почти любой фильм Кубрика, то Дэвид Роберт Митчелл с его «Оно», то – и это самое неуютное сравнение – любитель этой мрачной атмосферы Михаэль Ханеке. Неуютно – главное качество фильмов режиссёра Йоргоса Лантимоса, который в очередной раз выворачивает тайники человеческой души наизнанку и препарирует эти сомнительные внутренности с мастерством и тщательностью опытного хирурга.
Стивен (Колин Фаррелл) – тоже успешный хирург, властитель светлых и огромных коридоров современной больницы. Анна (Николь Кидман) – его жена, офтальмолог, цепким взглядом озирающая домашние владения. Дом – полная чаша, двое детей, где младший сын тоже хочет стать врачом, но ещё не решил, каким именно, а старшая дочь поёт в хоре и ещё ни разу не влюблялась. Из этой идиллии, впрочем, Стивен периодически удаляется, как актёр со сцены – и едет в какую-то забегаловку на окраине города. Там его ждёт шестнадцатилетний юноша по имени Мартин, который делится со Стивеном планами на жизнь, рассказывает, как дела в школе и зовёт к себе домой, потому что мама приготовила вкусный пирог, да и вообще, кажется, влюбилась в хирурга не на шутку. Стивен дарит Мартину дорогие наручные часы, ест пирог и позорно сбегает от влюблённой мамаши. Но зритель уже понимает – то, куда угодил наш герой, так просто не сдаётся.
Грек Йоргос Лантимос когда-то снимал комедии на греческом, но время изменило его – теперь это режиссёр «новой странной волны». Мир вряд ли знает известных на весь мир греческих писателей, артистов или актёров – но среди режиссёров Лантимос, окончательно покоривший остальной мир своими странными и холодными фильмами, точно стал уже легендой. В его фильмах теперь говорят на английском, а в ролях снимаются звёзды мировой величины. Грек покоряет не просто Голливуд – он покоряет весь земной шар, рассказывая в очередном фильме не что-нибудь, а именно греческую сказку с плохим концом, превращая мир вокруг героев в ней из «скорее всего это Америка» в безликое государство, в котором правят совсем другие законы. В нём нет привычной логики, потому что всё решает не она, а греческие боги, которые наблюдают откуда-то сверху за передвижениями Стивена – сначала спокойными, уверенными, поскольку он ещё и сам считает себя за божество, а потом – паническими, похожими на метания раненого зверя, за которым идёт охота.
Лантимос даже смог изменить самого Колина Фаррелла, который раньше не отличался от любого голливудского актёра, даром что ирландец – теперь Фаррелл почти канонический грек с бородой, которую красиво тронула седина. Становится похожей на гречанку и австралийка Николь Кидман – убранные в хвост кудрявые локоны, прямая спина, походка греческой богини. Она царит в кадре всегда, даже в тот момент, когда ей придётся вставать на колени перед мелким божком, требующим чужой смерти.
Один из греческих мифов рассказывает о том, как властный и гордый царь Агамемнон на охоте убил священного оленя, который принадлежал Артемиде. Та, конечно, разозлилась и сказала, мол, раз ты убил моего лучшего оленя, то отдай мне свою самую красивую дочь, тогда это будет справедливо. Конечно, справедливость древних богов – понятие всем известное и довольно спорное, но как с ними можно спорить? Древнегреческие герои, конечно, пытались – то хитрили, то сбегали, то подкладывали вместо одной жертвы другую, то лезли драться, то звали на помощь бесстрашных героев. Агамемнон в истории Лантимоса тоже хотел заключить какую-то сделку – пытался подкупить, угрожал, лез драться. Но расплата за совершённое когда-то преступление (кстати, вряд ли даже доказуемое – но у богов, понятное дело, свои взгляды на этот счёт) всегда неминуемо настигает виноватого.
В этой условной справедливости на первый взгляд нет смысла – в смерти за смерть с философской точки зрения её не бывает никогда, – но именно по таким законам работает вселенная режиссёра. В предыдущем его фильме, «Лобстере», герои, нарушившие основные правила выдуманного им мира – не иметь пары – буквально превращались в животных. В ещё более раннем «Клыке» мир закольцовывался в рамках одной не совсем здоровой семьи, а вне этих рамок разрушался и из привычного превращался в чудовищный. В «Убийстве священного оленя», как и в «Забавных играх» Ханеке, под музыку Шуберта и Дьёрди Лигети привычные зрителю установки вновь постепенно трещат по швам, чтобы в финале рухнуть окончательно. Наука в этом мире бессильна и обесценивает самого Стивена и его жену, поскольку они врачи – этим рациональным разумам не постичь божественного замысла, можно только покориться, предварительно, конечно, настрадавшись от бессилия и непонимания новых законов. А закон здесь один: жертва для искупления вины неизбежно будет принесена, месть свершится и ещё одно сердце перестанет биться – только после этого, вероятно, всё вернётся на круги своя. Но так ли это – не знает никто. С древними богами никогда не угадаешь.
