Притворщикам здесь не место: «Дикий мужчина»

Мир закупорен установками. Похоже, свобода мнима. И существует ли она вообще, если любые действия не должны выходить за рамки свода правил? Гражданин среднего возраста не может сделать вдох в цивилизации и бежит из неё в чащу. Подальше от изматывающей коммуникации с женой и почтовых уведомлений.

Кажется, картина снова обратится к теме кризиса среднего возраста. Контекстуально и даже визуально нас подводят к этой идее – Мартин (Расмус Бьерг) под еловыми ветвями очаровательно дублирует героя Янковского, сбежавшего от людей в стог сена («Полёты во сне и наяву»). Обсуждение фильма действительно можно было свести исключительно к излюбленной и столь же изношенной теме возрастного перелома, если бы в сюжете то и дело не сквозили претензии к датскому обществу.

Шуба из звериных тушек, лук, колчан – образ карикатурный, но бравый. Стреляет мимо цели, опрометчиво. Вынужден подкрепиться лягушкой. Одичал. Сколько этот дикарь так слоняется по лесам? Смог бы Беар Гриллс в очередном выпуске шоу «Выжить любой ценой» уцелеть, пользуясь правилами главного героя? Навряд ли. Ведь в закромах у него упаковки чипсов, шоколадных батончиков, да и от сотовой сети он не оторван – жена всё-таки смогла прозвониться.

В глуши Мартин всего 10 дней. Зачем тогда этот тяжеловесный образ? Ведь пародия на скандинавского бога-стреломёта Улля отнюдь не прибавила ему меткости. Им руководствовало желание имитировать жизнь, реконструируя быт предков. Он сбежал в тишину от людей, от навязанных социумом ролей, но, улизнув, не смог отказаться от привычного паттерна выбора роли и неосознанно надел на себя новую маску – уже викинга.

Но разве не от этического спектакля он бежал? Спектакля, в котором задействованы все члены общества. Спектакля, где каждый исполняет роль морально нравственного человека. Беременная женщина, путешествующая с мужем на машине, лучше всех справилась с отведённым амплуа – её искренняя недоверчивость к людям на основе расовой принадлежности была раскрыта в узком семейном кругу. От своих идеалов она не отступилась, но обвинение в расизме приняла гневно – уж слишком слово «расист» негативно окрашено.

Отныне ценно не истинное мнение, а выставленное напоказ согласие с идеологией. Можно придерживаться любых идеалов, но молча. Вслух – только гуманно-толерантные. Сторонница таких взглядов героиня Катрин Тхорборг Йохансен представляет собой образ двуликого человека нынешнего времени – будь добр, изобрази на людях всю не присущую тебе политкорректность, а идущие от сердца аморальные воззрения прибереги для домашней кухни. Ты должен справиться с этой ролью, так как от качества исполнения напрямую зависят комфорт и безопасность пребывания в обществе.

Мощными гранитными скалами и тесными лесами Дания не богата. Побег от общества происходит в Норвегии, но ничего ей свойственного, кроме пейзажей и нашивок в виде флага на форме госслужащих, там нет. Режиссёр Томас Данесков – датчанин, большая часть героев – датчане, юмор – датский, комично-жестокий. И проблемы датские, часто встречающиеся в работах датских кинематографистов. Одна из главных – столкновение истинного поведения с социально одобряемым.

Кажется, Дания соткана из сводов правил, а служение им возведено в культ. Всё работает на благо комфортного и безопасного пребывания в обществе – отсюда и нарочитая толерантность, и хладнокровная правда при взаимодействии с правоохранительными органами – повсеместная, справедливая и выпаленная, без оглядки на дружеский кодекс.

Вопрос не всегда искренней, но требуемой социумом толерантности в датских фильмах поднимается непрестанно с 60-х годов, после крупной волны миграции в Королевство, а проблема интеграции иммигрантов в датское общество существует и по сей день. Тему эту подхватили режиссёры и нередко упрекают сограждан в двуличности по отношению к примкнувшим.

Из-за многолетней неэффективности государственной интеграционной политики на территории страны появлялись иммигрантские гетто, в которых процветал высокий уровень преступности и внушительный процент безработных. Более того, определённая часть жителей таких районов не разговаривала на языке принимающей страны да и не старалась его учить, оставаясь приверженцами родной культуры. Господствующие датские демократические ценности там отрицались и вдобавок наблюдалось пренебрежительное отношение к коренному населению.

Далее последовало предложение по реконструкции гетто и интеграции его населения в общество, но оно было встречено уже сомнительно из-за сформировавшейся настороженности датчан по отношению к жителям описываемых районов. В связи с этим на социальном уровне в стране произошло нравственное столкновение, коррелирующее с некой двуликостью сегодня: с одной стороны, действия некоторых иммигрантов действительно могли трактоваться как угроза национальной безопасности, что давало повод населению скептически к ним относиться; а с другой – в основе датских национальных ценностей лежат демократические взгляды, напрямую связанные с терпимостью по отношению к меньшинствам.

Эта дуальность приобрела следующий вид на поведенческом уровне: публично к переселенцам относятся уважительно, в лучших толерантных традициях, но мысленно за своих не всегда принимают. Отличается своей высокочувствительностью к иммигрантскому вопросу режиссёр Андерс Томас Йенсен. Сложно углядеть в его работах положительно окрашенный образ приезжего. Персонажи, исповедующие ислам, сотканы из клише. Они поверхностны, задиристы, падки на различного рода побрякушки, и обладают разъедающим слух гротескным акцентом, который настолько художественно значим, что даже сохраняется при дубляже.

«Вечер выборов» – одна из первых режиссёрских работ Йенсена, и уже в ней проявляется фирменная авторская тема. Несмотря на то, что это короткий метр, датскую двойственность по отношению к приезжим с лихвой успеваешь прочувствовать. Но важно обозначить Йенсена как представителя «старой» гвардии. Молодое поколение датских кинематографистов с особым благоговением относится к описываемой проблематике.

В контексте важно упомянуть, что в этом году на Копенгагенском кинофестивале большинство удостоенных внимания картин были с исламской повесткой. А говоря о мировых фестивалях и премиях: на «Оскар» от Дании в этом году выдвигался фильм «Побег» – как раз об иммиграции из Афганистана в Данию; а до Канн доехал «Святой паук» – о насилии над секс-работницами в Иране. Тем не менее проблема остаётся нерешённой, и ещё одну вариацию режиссёрского отношения к теме мы видим в «Диком мужчине» Данескова.

Здесь же постановщик транслирует зрителю трактовку национального видения полиции как правоохранительного органа. Совсем недавно датчане массово умилялись TikTok-аккаунту датской полиции, где публиковались дружные танцевальные видео из отдела. В каком-то смысле это действительно хюггешно, когда в стране настолько низкий уровень преступности, что жандармы от скуки развивают страничку в увеселительной соцсети. Но в работе молодого режиссёра («Дикий мужчина» для Данескова стал вторым полнометражным фильмом) концепция хюгге на рабочем месте рассыпается, когда в миролюбивой Скандинавии случается непривычный для этих мест разбой.

Деликатность полиции сразу начинает расцениваться как слабость. Или это она и есть, когда правонарушители обездвиживают полицейских? Каким неуклюжим кажется заявление одного из сотрудников о невозможности проведения расследования день в день, так как ему нужно забрать детей из детского сада и провести время с женой. Хотя за этим стоит всего лишь характерное скандинавам желание не пропустить жизнь на рабочем месте. К слову, подобная инициатива охотно поддерживается государством, ведь внушительная часть населения заканчивает трудовой день в районе пяти часов. «Работа – не главное», – твердит сержант, и как же он по-скандинавски прав!

Мартину хотелось бы зажить, приспустив краешек маски, зажить вне социальных ролей и правил, но он не в силах. Просто потому, что не знает, как это. Ему показалось, что побега в лес будет достаточно. Ведь если нет людей вокруг, значит, не для кого играть, но невозможно отречься от притворства, в котором живёшь десятки лет. За годы исполнения чуждых личности образов, истинное Я перестаёт существовать. Мартина как такового нет. Есть только исполняемая им роль. Он молчалив в своих предпочтениях, переживаниях, суждениях, не говорит «от себя».

Комментарии в сторону семьи лаконичны и бесстрастны – бросает сухое и социально приемлемое «да, жена идеальная, дети идеальные». Секундное изъявление его воли (шаг, который действительно мог его избавить от непосильной ноши исполнения некоторых социальных ролей, например, роли мужа) в просьбе развестись встречается нагоняем со стороны супруги (понятное дело) и поучением со стороны общества в лице полицейского Ойвинда (Бьорн Сундквист) – мол, жена идеальная, не будь дураком, не разводись.

Не волнует никого наличие или отсутствие тёплых чувств у Мартина по отношению к жене. Важен образ семьи, транслируемый в социум. Как бы дикий мужчина ни хотел обрести себя подлинного в лесу, отбросив городские роли, он не в силах, потому что без этих ролей его не существует. Он закрывает отсутствие личностного каркаса мехами, неуклюже (и не в полной мере) подражает повадкам викингов и остаётся в рядах социальной труппы.

Куда более правдив в этом отношении новообретённый компаньон главного героя – международный наркоторговец Муса (Заки Юссеф). В своих злодеяниях он прям. Переиначив свою историю, он раскаивается и делится подлинными событиями прошлого. Но внимать правду после обмана готовы далеко не все. Бесперебойная честность очень упрощает взаимодействие. В датском королевстве негласно условились не отступать от истины ради своего же удобства и граждане исполнительно борются с «еретиками», посягающими на целостность такого общественно важного качества, как правдолюбие. Поэтому Мартину, как представителю нации, свойственно порицать минутную лживость Мусы, позабыв, что его собственная ложь куда масштабнее. Его жизнь – ложь. Он – ложь.

Будучи убеждённым, что жизнь в цивилизации – имитация, а столкновение с реальностью может произойти только в условиях дикой природы, Мартин вырывается из привычной жизни. Но и здесь плут не до конца чист. С лёгкостью отрёкшись от гражданских обязанностей, он не смог отречься от чудес прогресса, спустившись с гор на заправку за сэндвичами. Он снова слаб, но соорудил такой громоздкий образ…

Таким не кинематографичным рядом с ним кажется Муса в своём прозаично городском наряде, но именно он является тем, кем так охотно хочет казаться Мартин в своем тулупе. Муса честен, смекалист и отважен. Ему под силу добыть пищу, руководствуясь методом предков; мириться с болью от безанестезийного зашивания рубленной раны и, несмотря на выбор криминального рода деятельности, подчиняться правилам, оплачивая покупки.

С последним Мартин не справился дважды – не сумев договориться на обмен, он сначала ограбил заправку, а потом и деревеньку, в которой живут такие же реконструкторы викингской эпохи, как и он сам. До Гуддалена он добирался взволнованно-торопливо, так сильно ему хотелось встретить единомышленников. Их он и встретил – косплееров, облачённых в свойственную викингам одежду, и имеющим абсолютно не свойственный викингам трусливый нрав. На кого они больше похожи: на Мартина или на предков? Скорее первое, ведь они также не смогли отказаться от даров цивилизации. Еда в деревню доставляется централизованно, не путём охотничьих усилий жителей. И приобрести её можно за государственную валюту, а не за архаичный обмен имуществом. Пару норвежских крон за перекус. Можно наличными или по карте.

Эта приверженность прогрессу среди селян спровоцировала Мартина к злосчастному ограблению деревни на пару бутербродов. Возможно, некоторые уж было хотели взойти на Вальхаллу, павши в бою за куски хлеба, но по итогу лихими викингами законопослушно была вызвана полиция. Мартина отвращает их двуликость, но стремясь уличить их в фальши, он старательно не оглядывается на самого себя. Ведь он недалеко от них ушёл – и ему, и им важнее казаться, нежели быть. Важнее имитировать.

И всё же в «Диком мужчине» есть ещё один компонент датского бытия, который совсем недавно бранился ещё в одном фильме датского производства – «Не говори никому» Кристиана Тафдрупа. Речь об облигатном, нарочито-вежливом общении, которое в лучшем случае может красть время на формулирование вылизанных фраз, отодвигая решение основной задачи, а в худшем – может служить приглашением к насилию. Датская семья в этом фильме так сильно старалась соблюдать общепринятые правила приличия, что замалчивала свой дискомфорт, позволяя над собой издеваться.

Выразительность проблемы в «Диком мужчине» чуть более щадящая, чем в фильме Тафдрупа, хотя и здесь не обошлось без кровопускания. Тот же полицейский Ойвинд, не желая с силой внедряться в личное пространство преступников, дожидался, пока они сами откроют ему дверь, но дождался от них только удара по голове.

Два фильма перекликаются между собой и во фрагменте встречи бандитов с семейной парой. К слову, дела у вторых обстояли бы куда лучше, если бы те, не подчиняясь правилам приличия, не стали открывать окно машины. Что уж говорить, если даже на лингвистическом уровне датский славен своей численностью благодарственных форм. Переборщить с вежливостью здесь невозможно, но не захочется ли от её давящей принудительности сбежать в чащу и одичать?

Все говорят о необходимости подчинения уставу на благо общества, но зачастую в этой цепи исключается милосердие к конкретному человеку. Служа системе, люди, сами того не желая, подставляют друг друга. Конец этому кладёт Ойвинд, тот самый скромный страж порядка, не по закону, но по совести отпускающий правонарушителя домой. «Хватит этих игр», – озвучивает он, умертвляя всю фальшь, проникшую в фильм Данескова.

Картина оказывается действительно кризисной, но не в контексте одной личности, а в контексте целого общества.